Ведущая. В 2023 году 12 апреля отмечался юбилей, 200 лет со дня рождения великого русского драматурга А.Н.Островского. Его литературное наследие изучали и будут изучать ещё много лет, а его пьесы идут на российских сценах уже 170 лет. Пьеса «Гроза» была написана Островским в течение лета и осени 1859 г., в этом же году поставлена на сцене, напечатана же была в 1860 г. Это период общественного подъёма, когда трещали устои крепостничества. Гроза – это не просто величественное явление природы, а социальное потрясение, которым жили люди 50-60 годов 19 века. «Гроза» выходит за рамки обычного социально-бытового конфликта. Трагедия Катерины показала перелом, происходивший в народном сознании, когда на первое место стала выходить свобода личности, противостоя существующим традициям и укладу жизни. Действие пьесы «Гроза» разворачивается в вымышленном городе Калинове на берегу Волги.
Действие первое
Явление первое
Кулигин
Кулигин. Жестокие нравы, господа, в нашем городе, жестокие. В мещанстве вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые ещё больше денег наживать. А между собой они как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие хоромы пьяных приказных, таких, что и обличье человеческое истеряно. А те им, за малую благостыню, на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнётся у них суд да дело, а они и ещё и рады этому, того только им и надобно. «Я, говорит, потрачусь, да уж и ему станет в копейку». А уж про семейную жизнь и говорить нечего… Здесь что вышла замуж, что схоронили – всё равно. (Уходит)
Явление второе
Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.
Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала
Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!
Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.
Варвара (про себя). Не уважишь тебя, как же!
Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.
Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.
Кабанов. Я, маменька...
Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?
Кабанов. Да когда же я, маменька, не переносил от вас?
Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.
Кабанов (вздыхая в сторону). Ах ты, господи! (Матери.) Да смеем ли мы, маменька, подумать!
Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, всё думают добру научить. А, сохрани господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну и пошёл разговор, что свекровь заела совсем.
Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.)
Кабанов. Да отсохни язык...
Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери.
Кабанов. В чём же вы, маменька, это видите?
Кабанова. Да во всём, мой друг! Мать чего глазами не увидит, так у неё сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит от меня, уж не знаю.
Кабанов. Да нет, маменька! что вы, помилуйте!
Катерина. Для меня, маменька, всё одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит.
Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.
Варвара (про себя). Нашла место наставления читать.
Катерина. Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я всё одна, ничего я из себя не доказываю.
Кабанова. Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось.
Катерина. Да хоть и к слову, за что ж ты меня обижаешь?
Кабанова. Экая важная птица! Уж и обиделась сейчас.
Катерина. Напраслину-то терпеть кому ж приятно!
Кабанов. Думайте как хотите, на всё есть ваша воля; только я не знаю, что я за несчастный такой человек на свет рождён, что не могу вам угодить ничем.
Кабанова. Что ты сиротой-то прикидываешься! Ну, какой ты муж? Станет ли тебя жена бояться после этого?
Кабанов. Да зачем же ей бояться?
Кабанова. Как зачем бояться! Как зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку.
Кабанов. Да я, маменька, и не хочу своей волей жить. Где уж мне своей волей жить!
Кабанова. Так, по-твоему, нужно все лаской с женой? Хоть любовника заводи! А? И это, может быть, по-твоему, ничего? (Молчание) Я домой иду.
Кабанов. И мы сейчас, только раз-другой по бульвару пройдём.
Кабанова. Ну, как хотите, только ты смотри, чтобы мне вас не дожидаться! Знаешь, я не люблю этого.
Кабанов. Нет, маменька! Сохрани меня господи!
Кабанова. То-то же! (Уходит.)
Явление третье
Те же без Кабановой.
Кабанов. Вот видишь ты, вот всегда мне за тебя достаётся от маменьки! Вот жизнь-то моя какая!
Катерина. Чем же я-то виновата?
Кабанов. Кто ж виноват, я уж не знаю.
Варвара. Где тебе знать!
Кабанов. То всё приставала: «Женись да женись, я хоть бы поглядела на тебя, на женатого»! А теперь поедом ест, проходу не даёт — всё за тебя.
Варвара. Так нешто она виновата! Мать на неё нападает, и ты тоже. А ещё говоришь, что любишь жену. Скучно мне глядеть-то на тебя. (Отворачивается.)
Кабанов. Толкуй тут! Что ж мне делать-то?
Варвара. Знай своё дело — молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По глазам вижу, что у тебя и на уме-то.
Кабанов. Ну, а что?
Варвара. Известно что. К Савёлу Прокофьичу хочется, выпить с ним. Что, не так, что ли?
Кабанов. Угадала, брат.
Катерина. Ты, Тиша, скорей приходи, а то маменька опять браниться станет.
Варвара. Ты проворней, в самом деле, а то знаешь ведь!
Кабанов. Уж как не знать!
Варвара. Нам тоже не велика охота из-за тебя брань-то принимать.
Кабанов. Я мигом. Подождите! (Уходит.)
Явление четвёртое
Катерина и Варвара.
Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?
Варвара (глядя в сторону). Разумеется, жалко.
Катерина. Так ты, стало быть, любишь меня? (Крепко целует.)
Варвара. За что ж мне тебя не любить-то!
Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая такая, я сама тебя люблю до смерти. (Молчание.) Знаешь, мне что в голову пришло?
Варвара. Что?
Катерина. Отчего люди не летают! Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела… (вздыхая). Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем… Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собою водицы и все цветы в доме полью. Потом пойдём с маменькой в церковь. А придём из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать: где они были, что видели. Так до обеда время и пройдет. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!
Варвара. Да ведь и у нас то же самое.
Катерина. Да здесь всё как будто из-под неволи... А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные! А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.
Варвара. А что же?
Катерина (помолчав). Я умру скоро.
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то. Никогда со мной этого не было. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от неё не уйду. А снится мне, точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо, и ведёт меня куда-то, и я иду за ним, иду… Сделается мне так душно дома, что бежала бы.
Варвара. Только не с мужем.
Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что я другого люблю?
Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть. Вот погоди, завтра братец уедет, может быть, и видеться можно будет.
Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.
Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая же неволя себя мучить-то!
Действие второе
Явление первое
Кабанова сидит на скамейке. Мимо проходит Дикой.
Кабанова. Что это ты, кум, бродишь так поздно?
Дикой. А кто ж мне запретит?
Кабанова. Кто запретит! Кому нужно!
Дикой. Ну и, значит, нечего разговаривать. Что я, под началом, что ль, у кого? Какого ещё чёрта водяного!
Кабанова. Ну, ты не очень-то горло распускай! Ты найди подешевле меня! А я тебе дорога! Ступай своей дорогой, куда шёл.
Дикой. Постой, кума, не сердись! А меня с самого утра рассердили!
Кабанова. Чем же тебя рассердили? Должно быть, денег просили.
Дикой. Точно сговорились, проклятые; то тот, то другой целый день пристают. Давеча городничего встретил. К нему мужички пришли жаловаться, что я ни одного из них путём не рассчитал. А я ему и говорю: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! Много у меня за год-то народу перебывает; вы то поймите: не доплачу я им по какой-то копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются, так оно мне и хорошо!
Кабанова. Нет над тобой старших, вот ты и куражишься! А зачем ты нарочно-то себя в сердце приводишь? Это, кум, нехорошо.
Дикой. Как так нарочно?
Кабанова. Я видала, я знаю. Ты коли видишь, что просить у тебя чего-нибудь хотят, ты нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому что ты знаешь, что к тебе сердитому никто уж не подойдёт. Вот что, кум.
Дикой. Ну, что ж такое! Кому своего добра не жалко!
Кабанова. Что ж, кум, зайди, закуси, чем бог послал!
Дикой. Пожалуй.
Кабанова. Милости просим! (Пропускает вперёд Дикого и уходит за ним)
Явление второе
Катерина и Варвара
Варвара (покрывает голову платком) Я теперь гулять пойду. В саду, за малиной, есть калитка, её маменька запирает на замок, а ключ прячет. Я его унесла, а ей подложила другой, чтоб не заметила. На вот, может быть, понадобится. (Подаёт ключ) Если увижу Бориса, так скажу, чтоб приходил к калитке.
Катерина (с испугом, отталкивая ключ). На что! На что! Не надо! Не надо!
Варвара. Тебе не надо, мне понадобится; возьми, не укусит он тебя.
Катерина. Да что ты затеяла-то, греховодница! Можно ли это! Что ты! Что ты!
Варвара. Ну, я много разговаривать не люблю; да и некогда мне, гулять пора. (Уходит)
Катерина (одна, держит ключ в руках) Вот погибель-то! Вот она! Бросить его, бросить далеко, в реку кинуть, чтоб не нашли никогда. Он руки-то жжёт, точно уголь. (Подумав) Вот так-то и гибнет наша сестра. В неволе-то кому весело! Ох, как горька неволя! Кабы не свекровь!.. Сокрушила она меня… (Задумчиво смотрит на ключ) Бросить его? Разумеется, надо бросить. (Прислушивается) Ах, кто-то идёт. Так сердце и упало. (Прячет ключ в карман) Нет! Никого! Что я так испугалась! И ключ спрятала… Ну уж, там ему и быть! Видно, сама судьба того хочет. Да какой же грех, если я взгляну на него раз, хоть издали! Да что я себя обманываю? Мне хоть умереть, да увидеть его. Перед кем я притворяюсь-то!.. Бросить ключ! Нет, ни за что на свете! Будь что будет, а я Бориса увижу!
Явление
Катерина и Борис
Борис. Это вы, Катерина Петровна? (Молчание) Кабы вы знали, Катерина Петровна, как я люблю вас! (Хочет взять её за руку)
Катерина. Ах, поди от меня! Ты знаешь ли: мне не замолить этого греха! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем.
Борис. Не гоните меня!
Катерина. Зачем ты моей погибели хочешь?
Борис. Как же я могу хотеть вашей погибели, когда люблю вас больше самого себя!
Катерина. Ну как же ты не загубил меня, коли я, бросивши дом, ночью иду к тебе. Нет у меня воли. Твоя теперь воля надо мной, разве ты не видишь! (Обнимает Бориса) Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли людского суда? И то! Надуматься-то да наплакаться-то ещё успею на досуге. (Обнявшись, уходят)
Действие третье
Явление первое
Кабанова, Катерина, Варвара, Тихон (Слышны раскаты грома)
Кабанова. Ишь, ну всё небо обложило. Эта гроза даром не пройдёт. У старых людей на всё приметы есть. Старый человек на ветер слова не скажет.
Варвара (Катерине тихо). Ты уж молчи-то! Что ты мучаешься-то, в самом деле! Стань к сторонке да помолись, легче будет. (Удар грома)
Катерина. Ах! Умираю! Ад! Ад! Геенна огненная! (Кабанова, Тихон и Варвара окружают её) Всё сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! (падает на колени) Матушка! Тихон! Грешна я перед богом и перед вами! Не я ли клялась тебе, что не взгляну ни на кого без тебя! Помнишь, помнишь! А знаешь ли, что я, беспутная, без тебя делала! В первую же ночь я ушла из дому…
Тихон (растерявшись, в слезах, дёргает её за рукав) Не надо, не надо, не говори! Что ты! Матушка здесь!
Кабанова (строго) Ну, ну, говори, коли уж начала.
Катерина. И все-то десять ночей я гуляла…(рыдает. Тихон хочет обнять её)
Кабанова. Брось её! С кем?
Варвара. Врёт она, она сама не знает, что говорит.
Кабанова. Молчи ты! Вот оно что! Ну, с кем же?
Катерина. С Борисом Григорьевичем. (Удар грома) Ах! (Падает без чувств на руки мужа)
Кабанова. Что, сынок! Куда воля-то ведёт! Говорила я, так ты слушать не хотел. Вот и дождался! (уходят, Кабанова грубо толкает перед собой Катерину)
Явление второе
Кулигин
Кулигин. Вот какой, господа, у нас городишко! У всех давно ворота заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают или богу молятся? Нет, господа. И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних поедом едят да семью тиранят. И что слёз за этими запорами, невидимых и неслышимых! И всё шито да крыто. Семья, говорите, дело тайное, секретное! Знаем мы эти секреты-то! От этих секретов ему только одному весело, а остальные – волком воют. Да и что за секрет? Кто его не знает! Ограбить сирот, родственников, племянников, заколотить домашних так, чтобы ни о чём, что он там творит, пикнуть не смели. А Катерина… Тело её здесь, а душа теперь далеко… Она теперь перед судьёй, который милосерднее их!
